Круглый стол «Север» на фестивале «Зодчество»

«Дело, которое Русский человек всегда умел делать лучше других, — осваивать, возделывать и окультуривать пространство своей земли, Русской земли, России. Всю русскую историю можно представить как тысячелетнее испытание этим гигантским пространством. Мы научились всматриваться вдаль, ориентироваться и не терять друг друга из виду, мы стали нацией землепроходцев и землеискателей, победили страх перед неведомым, стали внимательны и терпимы к другим, к другой жизни» — пишет Ф. Разумовский.
Что делать, чтобы пробудить в русском человеке это присущее ему умение сегодня, когда русский север стремительно умирает, превращается в пустыню, будто Атлантида, скрываясь в волнах бесконечных лесов?
Об этом мы решили поговорить с людьми, непосредственно связанными с русским севером, специалистами реставраторами, архитекторами, и журналистами:
Андрей Анисимов (творческий руководитель «Мастерские Андрея Анисимова», возглавляет правление «Гильдии храмоздателей»),
Маргарита Баева (проект возрождения деревянных церквей русского севера «Вереница»),
Ирина Мещанинова-Межинская (директор Фонда «Наследие Севера»),
Ольга Севан (президент Российского Комитета по селам и малым городам),
Ричард Дэвис (фотограф, основатель фонда «WAaR»),
Владимир Фролов (гл. ред. проект «Балтия»),
Ася Разумовская (руководитель Сектора историко-градостроительных исследований ЦНРПМ),
Никита Сенькин (представитель проект возрождения деревянных церквей русского севера «Общее Дело»).

Андрей Анисимов рассказал о важности русского севера в русской культуре и архитектуре, о важности сохранения уникальной среды, еще остающейся на русском севере.

— Андрей Альбертович, в вашей архитектуре вы отталкиваетесь от северной архитектуры: Соловков, Новгорода, Пскова, от той архитектуры, которую мы берем в журнале — от архитектуры, расположенной на территориях бывшей Новгородской Вечевой Республики. То есть то огромное пространство северо-запада России. Почему для Вас именно этот регион важен, почему вы выбрали именно эту архитектуру в качестве некой точки отсчета?

— Дело в том, что, действительно, на меня еще в молодости произвело большое впечатление большое количество моих экспедиций на север, и мое участие в экспедициях, и в какой-то степени моя работа в Спецпроектреставрации, в шестой мастерской — деревянной, когда я был еще совсем молодым студентом у Зайцева и Лурье. И, действительно, произвело впечатление не только архитектура, но и люди, и вообще все окружение того что там было. И поэтому в архитектуре хочется воссоздать не только сами формы архитектурные, но и воссоздать эту среду. Собственно, это то, чем мы пытаемся заниматься, проектируя и строя храмы в России, и не только в России.
И почему именно эта архитектура мне близка? Потому что взяв за основу, естественно, Византию, русские мастера ее преобразили и получили свою, совершенно нашу, ставшую нашей, русской православной архитектурой. Именно в псковской, новгородской архитектуре, в деревянной архитектуре севера, я вижу основу нашей, именно русской архитектуры. Которая впоследствии, может быть, немножечко потеряла свою кристальную чистоту.
Но существует огромное количество проблем. Мы с каждым годом теряем, теряем, теряем памятники архитектуры — и не только отдельно взятые памятники, но мы теряем ансамбли, просто рядовую застройку деревень — с амбарами, банями, и всем прочим, что включает в себя, собственно, понятие деревянной архитектуры. Отдельные спасенные памятники, конечно же, при огромном уважении к моим коллегам, которые их сохраняют и перевозят их в музеи и создают, воссоздают в этом музее среду. Но это, к сожалению, только спасенные памятники, а тысячи памятников гибнет. Есть еще одна проблема — это низкое качество реставрации, которое мы видим в последнее время. И тут я не могу не вставить свои пять копеек, сказав о том, что я считаю, что, во многом, беда в том, что появилось вот это вот понятие конкурсов, тендеров. Когда объявляется тендер на реставрацию, и выигрывает самая дешевая, либо какая-нибудь, не будем говорить название, аффилированная с кем-нибудь структура. В результате мы получаем катастрофическую реставрацию того, что еще могло сохраниться.